ТЕРСКИЙ СБОРНИК
Литературно-научное приложение к " Терскому Календарю " 1903 г.
Издание Терского областного статистического комитета.
Под редакцией Г.А. Вертепова.
Выпуск пятый.

                                                                                                                             СТАНИЦА ЧЕРНОЯРСКАЯ.

                                                                                                                                                I

Географическое положение.

Станица Черноярская находится под 43° 41' 15" северной широты и 62° 0' 30" восточной долготы, на высоте 650 футов над уровнем моря. Расположена на левом берегу реки Терека в 9-ти верстах ниже слияния его с р. Малкой, против «Черного яра», образованного течением Терека, имеющего против станицы самый крутой и высокий берег.
   В отношении административного управления станица Черноярская с 1-го января 1899 года вошла в состав управления Моздокского отдела Терской области, а в отношении отбывания воинской повинности состоит в Горско-Моздокском полковом округе. Станица расположена в 5 верстах от почтового тракта, идущего от ст. Прохладной через город Моздок и по берегу р. Терека до Каспийского моря. От станицы Черноярской по почтовым дорогам до города Владикавказа 119 1/4 верст, до гор. Пятигорска 114 1/2 верст, до города Георгbевска 99 верст, до гор. Моздока 26 верст и до Прохладненской станции Владикавказской железной дороги 28 верст. Река Терек против станицы Черноярской разделяется на три рукава, образующих островки, поросшие мелким лесом мягких пород. Рукава эти сходятся в общее русло ниже станицы в 1/2 версте к востоку, где для сообщения с правой стороной р. Терека, откуда начинается земля Малой Кабарды, устроен паром на канатах Левый берег Терека по всей ширине юрта ст. Черноярской покрыт лесом, занимающим 580 десятин. Этот лесной участок составляет единственный лесной надел станицы; в следствии нерационального пользования им и усиленной эксплуатации в прежние времена, в настоящее время он наполовину представляет кустарник и едва удовлетворяет самым необходимым нуждам станицы; между тем, судя по деревьям, которые находят под водой (одно дерево вырыто длиною 35 арш,, толщиной в диаметре 1 арщ.), нужно думать, что левый берег Терека представлял вековой лес, состоявший из деревьев твердых пород. Затем вся местность к северу от станицы по всему юрту представляет степь, украшенную верстах в 8-ми от станицы группой курганов, носящих название «Дзалай Туппурта». Между лесом и станицей, по всей длине станицы, тянется луг, западная сторона которого занята белолистковыми (род тополя) рощами, а восточная служит выгоном для мелкого скота.

                                                                                                                                                II
Население станицы.

   Станица Черноярская основана в 1805 году, при командовавшем Кавказской линией генерал-лейтенанте Глазенапе. Она составилась из дигорцев и частью из осетин разных мест Осетии, исповедовавших православную веру, за исключением немногих. Чтобы понять, какие причины побудили основателей станицы Черноярской добровольно оставить насиженные места, совсем рассчитаться с тем, что им было дорого в течении многих веков, необходимо выяснить обстановку, при которой им пришлось жить к концу настоящего века.
   Силой исторических обстоятельств загнанные в трущобы Кавказа, дигорцы более, чем другие народы их племени, терпели от хищничества соседей. Живя рядом с Большой Кабардой, нужно было уметь ладить с кабардинцами, что значило во время одаривать их, иначе кабардинские князья обрушивались на того, кто вздумал-бы не почесть князя, не ознаменовать его приезд подарком, что есть лучшего у хозяина, или что попросит сам князь. Кабардинцы угрозами старались привить дигорцам свои порядки, и бороться с ними дигорцы, разбросанные мелкими кучками по ущельям, одни никак не могли; влиятельные же в Дигории лица, так называемые «ал... ( стр. 32 отсутствует )
   ... Русское правительство не вмешивалось в дела дигорцев и допускало стеснение слабых сильными, имея при этом свои расчеты; со времен генерала Потемкина начальники Кавказской линии держались той системы: раздувая сословную или племенную вражду горских народов и возбуждая таким образом среди них бесконечный ряд внутренних волнений, добиться того, чтобы одна или обе стороны обратились за помощью к русским; тогда политические расчеты определяли, кому и как следует оказать помощь. Эта система не всеми оправдывалась, так как она развивала хищнические наклонности сильнейших.
   В 1800 году был случай, из за которого русские впервые вступились в защиту православных дигорцев. В этом году, с разрешения высшего духовного начальства, в Дигории, в селе Караджаевом, была построена первая церковь и к ней определен полный штат из священника и причетника. Кабардинцы и другие враги распространения христианства в Осетии разграбили церковь, прогнали священника. За этот поступок кабардинцы, по воле Императора Всероссийского Павла І-го, были строго наказаны генералом Кноррингом. Это первое действие русских войск в защиту православных дигорцев породило у них доверие к русским, и у многих из них впервые зародилась мысль отдаться в распоряжение русского правительства, переселиться из гор на русскую землю. Вопрос, куда именно переселиться, где просить себе места, разрешился в пользу Терской линии между Екатериноградом и Моздоком потому, что, с одной стороны, русские власти сами указали Моздокский край, который давно было намечено заселить, и при том «сколь можно военными, а не другими людьми»; с другой же стороны и сами дигорцы выбрали эту линию, ближе к Моздоку, к центру распространения христианства между осетинами. В 70-х годах прошлого столетия в Моздоке под защитою русского воинства было основано миссионерское общество под названием «осетинской комиссии», для поддержания и распространения христианства между осетинами, а в 1793 г. Высочайшим указом 19 апреля было открыто в Моздоке викариатство; викарный архиерей считался начальником осетинской духовной комиссии и именовался епископом Моджарским и Моздокским. Вот к этому то пункту, поощряемые двумя братьями из дигорцев — капитаном русской службы Тавсуруком и священником Алием (Алексей) Кургосовыми, дигорцы, недовольные заведенными в их стране порядками, переселились на Терек и заняли место между крепостями Моздокской и Екатерининской, ближе к последней. Первые переселились сами братья Кургосовы — Тавсурук и Алий с семействами. За ними постепенно переселяются и другие, днем скрываясь в лесах от шаек кабардинских наездников, а ночью медленно передвигаясь от одного скрытного места до другого. Сначала заселение шло медленно, и за два года переселилось не более 10-ти семейств. Тогда Тавсурук и Алий сами отправляются в Дигорию, чтобы подействовать на тех, которые желали переселиться, но не решались. Поездка была успешна в смысле влияния их на своих соотечественников; но когда они возвращались обратно, кабардинцы, узнавшие, какую роль взяли на себя Кургосовы, между Екатериноградом и нынешней Пришибской станицей устроили засаду и убили их. Таким образом в 1805 году на Терской линии, между Моздоком и Екатериноградом, в 9 верстах ниже слияния р. Терека с Малкой,, против Черного яра, образовалось село дворов в 40, названное Черноярским поселением. Затем это поселение умножалось переселенцами из дигорцев и осетин разных мест; были между ними и магометане.
   Через 5 лет Черноярское поселение умножилось переселившимися из местности Ханаз целого дигорского села Масукау. Эти выходцы пришли уже не партиями, а все вместе,
под охраной конвоя русских войск, по распоряжению бывшего тогда начальника Владикавказского округа генерал майора Дельпоццо. Причины выселения села Масукау были те же, т. е. стесненное положение и нежелательное соседство с кабардинцами; но поводом к выселению послужило обстоятельство, поставившее масукауцев в безвыходно отчаянное положение. Жители селения Масукау, жившие раньше в горах, переселились из гор на предгорную плоскостную землю и основались в местности Ханаз, на том именно месте, которое представляло естественную крепость, закрытую со всех сторон и имеющую доступ только со стороны гор. Плоскостные земли особенно привлекали кабардинцев для содержания там скота зимой; масукауцы поэтому постоянно имели кровавые столкновения с ними, чтобы отбивать угоняемый скот, похищаемых детей и т. д. Кровавые недоразумения были особенно часты потому, что масукауцы не признавали ничьего привилегированного положения и на требования искателей наживы всегда отвечали отказом. Привилегированные фамилии Дигории подстрекнули соседнего князя Кайтукина, в полу- подчиненном положении от которого находилась вся плоскостная Дигория, наказать масукауцев. Князь Кайтукин явился в село Масукау с 12 наездниками и потребовал от жителей дань. Вызванные представители села, выслушав требование незваного гостя, обещали дать ответ, предварительно посоветовавшись с односельчанами. Пока масукауцы советовались, гостям подали угощение, но тут оказалось, что это угощение было ответом масукауцев: прислуживающие усмотрели, что на обед зарезали им осла. Кабардинцы пришли в ярость от такой дерзости, и каждый поклялся отомстить масукауцам. Но и масукауцы также подготовились и решили защищаться, чего бы это не стоило. Произошла резня, которая окончилась печальнее для кабардинской шайки: дигорцем Мачи Сеоевым был убит сам князь Кайтукин. Кабардинцы едва успели подобрать убитых и бежали, но при этом схватили мальчика одного из Сеоевых, которого потом в отместку за смерть князя мучили и зарезали.
   После описанного происшествия масукауцам, ставшим кровниками владетельного князя, нельзя было оставаться на том месте, поэтому они, за исключением немногих, бежавших в горы к родственникам, ушли всем селом в лес, поручив свой рогатый скот и остальное хозяйство родственникам и знакомым соседних селений. Там они прожили 7 лет, скрываясь от кровной мести, приведя лес в оборонительное положение. Но когда они услышали, что русское правительство раздает земли и принимает под свою защиту горские народы и что уже образовалось из дигорцев Черноярское поселение, они обратились к начальнику Владикавказского округа и коменданту Владикавказской крепости, генерал-майору Дельпоццо, который в 1810 году вывел масукауцев из леса на Терек, дав им воинский конвой. Против Черноярского поселения их переправили через Терек на каюках и поселили с черноярцами, которые, к тому времени устроившись на новом месте, приняли их в качестве гостей. Через три года масукауцы, за некоторыми исключениями, переселились ниже по Тереку и образовали въ 3-х верстах от Черноярскаго поселения новое поселение, названное официально Новоосетинским, но сохранившее и по настоящее время народное название Масукау. За неимением архивных документов, не представляется возможным точно указать, сколько дворов составилось в Черноярском поселении после ухода масукауцев, но в 1837 году, как указано в клировых ведомостях Новоосетинской церкви, в станице Черноярской состояло всего 71 двор с населением 616 душ. В последующее время элемент населения не изменялся и в настоящее время в ст. Черноярской нет ни одного двора не из горцев.
   До 1825 года черноярские новоселы жили на правах гражданских селений, участвуя только во внутренней обороне поселения от вторжения разбойничьих шаек; но в 1852 году, когда мысль генерала Ермолова о занятии Терской линии между Моздокским полком и Волгским войском отдельной частью была приведена в исполнение и для этого был сформирован полк, Черноярское поселение вошло в состав нового Горского полка, образованного из горской казачьей сотни, бывшей крепости Моздокской, Луковской станицы, четырех гражданских и 2-х осетинских селений, водворившихся между казачьими станицами. Гражданские селения были переименованы в станицы и вместе с ними Черноярское поселение переименовано в Черноярскую станицу. Кроме того в состав нового полка вошла и станица Екатериноградская, перемещенная из Волгского войска, как оставшаяся одна среди нового полкового участка.
   Состав коренного населения станицы Черноярской в последующее время не изменялся, но из этой станицы, в виду исключительного элемента, из коего была составлена станица, для возведения новых станиц никого не переводили.
   В 1858 году ст. Черноярская и Новоосетинская были помещены, по распоряжению командира Горского полка, в общий жребий, для переселения в 2 новые станицы, предполагавшиеся к возведению в 1859 году на левом крыле Кавказской линии, но по ходатайству обществ, пославших 4-х представителей в гор. Ставрополь, наказным атаманом Кавказского линейного войска было приказано командиру полка, чтобы эти станицы и на будущее время были освобождаемы от жребия при возведении новых станиц.

Исторические сведения.

   Как было уже сказано, в 1825 году станица вошла в состав Горского полка, организованного по мысли генерала Ермолова. В 1871 году Горский и Моздокский полки были соединены в один полк - Горско-Моздокский, и станица Черноярская вошла в состав этого полка, в котором числится и до настоящего времени. По положению 1870 года, когда общественные учреждения в станицах Терского войска были подчинены окружным полициям области, станица Черноярская в строевом отношении вошла в состав 1-го военного отдела, а в административно-полицейском отношении подчинялась Нальчикскому окружному правлению. В 1888 г. по новому положению, слившему военное и гражданское управление станицами в одних учреждениях — в управлениях отделов, Горско-Моздокский полковой округ вошел в состав Пятигорского отдела, переименованного из 1-го военного отдела, с перенесением управления из станицы Прохладной в гор. Пятигорск. В 1899 году, с образованием нового Моздокского отдела, все станицы Горско-Моздокского полкового округа вошли в состав этого отдела.
   Первые годы жизни населения Черноярской станицы были полны разных испытаний. Помимо трудностей положения вообще линейных казаков, население должно было переносить нравственные испытания, в следствии недоверчивого отношения начальства к горскому элементу. Имея раньше несколько примеров ненадежности горского элемента в рядах русских войск и судя по бывшей горской команде в крепости Моздокской, составленной из кабардинцев и разного сброда горских народов, обнаружившей нежелание нести казачью службу, а также по примеру крещеных калмыков, переселенных в числе 200 кибиток для дополнения Моздокского полка, русское правительство подозрительно смотрело и на новых казаков из осетин, в следствии чего происходили подчас крупные ошибки и трагические последствия для осетин. В станице, как факт, рассказывается следующий случай. В 1828 году зимой из Моздокского казначейства майор Суржиков вез казенные деньги в Екатериноград. На участке между Павлодольской и Черноярской станицами он был убит и ограблен какими то разбойниками. Пока было дано об этом знать в Екатериноград, преступники успели скрыться, переправившись через р. Терек выше Павлодольской станицы. Через год, по доносу, окружили войсками Чериоярскую станицу и арестовали 8 человек, указанных в доносе, как ограбивших будто бы майора Суржикова. Их присудили к смертной казни. Потом оказалось, что Суржикова ограбили не Черноярские жители, а три разбойника дигорца из рода баделят и бывший Черноярский житель, бежавший в абреки, Гулуев. Гулуев, живя еще в станице, был некоторое время в прислугах у Суржикова, а потому лично знал его. Но затем, замеченный в станице в неодобрительном поведении, склонности к разбоям, был выдан обществом правительству и содержался в Екатериноградской тюрьме. Оттуда он бежал и сделался абреком. Зная хорошо местность по Моздокской линии, он привел для разбоев из Дигории 3-х товарищей. Эта шайка и ограбила майора Суржикова и скрылась. ( Говорят, что шубу, снятую с Суржикова, впоследствии видели на одном старике из рода баделят, который, не скрывая ничего, рассказывал подробности ограбления Суржикова ). Потом Гулуев воспользовался этим случаем, чтобы отомстить станице, выдавшей его правительству, и сделал донос начальству, что ограбление Суржикова совершено Черноярцами, указав при этом на тех, на кого был больше зол. Казнь 8 человек, известных станице за людей благонадежных, сильно подействовала на население, впавшее в уныние.
   Однако, не смотря на все испытания, население Черноярской станицы явило замечательный пример жизненности, а службой в рядах Терского казачества казаки-дигорцы, являя замечательные примеры выдающейся доблести, неисколебимой верности присяге и долгу, не только убедили всех в своей благонадежности, но заставили оценить их как воинов, способных сознательно положить жизнь свою за веру и отечество. Два элемента одинаково сильных — казак и горец — слились в казаке ст. Черноярской. Дигорцы, попавши в условия казачьей службы, давали примеры воинской неустрашимости, доходившей иногда до героизма, в буквальном смысле этого слова. Нижеприведенное дело из эпохи Кавказской войны, дело, где преимущественно участвовали казаки ст. Черноярской и Новоосетинской, дает лучшую оценку казака — дигорца.
   3-го марта 1843 года, когда значительная хищническая партия напала на станицу Луковскую и Моздокские хутора, была дана тревога по линии. Прискакавшие с линии казаки успели собраться в две сотни только тогда, когда неприятельская партия за несколько часов до того отступила к юго-востоку от Моздока. На общем совете собравшихся офицеров было уже решено, что идти в преследование хищников, численность которых определялась выражением «видимо-невидимо», не может иметь успеха; в это время подъехал к сотням командир майор князь Эрнстов и приказал 6-й сотне, состоявшей преимущественно из казаков станиц Черноярской и Новоосетинской под начальством есаула Николая Гокинаева, немедленно двинуться в преследование. К этой сотне добровольно присоединились всадники кабардинцы Астемировского аула, составив особую полусотню во главе хаджи того-же аула. Казаки, прошедшие всю школу Кавказской войны, не вспомнят и не слышали ничего печальнее той обстановки, в , какой оказалась сотня наша во время преследования, но вместе с тем казаки-дигорцы нигде так очевидно не сказались верными до последней капли крови присяге и долгу, как в битве, которой окончилось преследование. Хищническая партия, ожидая преследования, по дороге, верстах в 20-ти от Моздока к юго-востоку, в ущелье устроила засаду, и чтобы скрыть свои намерения, при приближении преследующей сотни, зажгла камыши, росшие по сторонам дороги. Сотня, объятая дымом, была вынуждена проскочить это место, не зная, что ожидает ее впереди. Когда сотня проехала засаду хищников, не заметив её, засада поднялась с места и ударила сотне в тыл. Как только сотня повернула, чтобы принять атаку засады, в которой оказалось около 200 всадников, главные силы партии хищников показались со стороны фронта, и сотня наша оказалась в тисках. Полусотня мирных кабардинцев, заметив численное неравенство сил, при появлении главных сил неприятельских, изменила нашим, выделилась и перешла на сторону хищников. Сколько не уговаривал их хаджи, изменники оказались непреклонными и оставили своего предводителя одного с нашей сотней. Таким образом сотня наша оказалась в таких условиях, когда приходится выбирать одно из двух: или живыми отдаться неприятелю, или умереть с оружием в руках. Казаки наши выбрали последнее. Окруженные со всех сторон тысячной толпой хищников, ободряемые сотенным командиром и младшими офицерами сотни (есаул Гокинаев, сотник Тускаев и хорунжий Гажеев), они с удивительным бесстрашием и с замечательным упорством выдерживали натиски хищников. Наконец, когда партия смешалась с нашей сотней, каждый казак, как богатырь, стал пробивать себе путь отступления среди массы хищников. Много казачьей крови пролилось на том месте, много казачьих тел потом было перевезено с поля сражения, но ни один казак не отдался живым. Из сотни вернулось не более полусотни, а остальные люди приняли славную смерть, оставив потомству в назидание славный пример того, как должно жертвовать собой для защиты знамени и долга. Битва с чеченцами 3-го марта 1843 года в станице известна под названием «Цагди Мартта». Народ прославил казаков, погибших в этой битве, сложив песню, в которой славится геройская смерть павших. В песню эту вошли имена: хорунжего Степана Гажеева, казаков — Махомата Агоева, Гасая Гульдиева, Заурбека Гацунаева, Гаппо Тускаева, Иналука Гацунаева, Сабана Тагурова, Довчико Кукиева, Миширбия Сеоева и Кубадия Байтуганова.
   Казаки станицы Черноярской, в составе Горского полка и в составе отдельных сборных сотен, участвовали в многочисленных походах и сражениях во время Кавказской войны и в заграничных кампаниях: в 1829 году в Турецкой кампании; в 1831 году с генералом Паскевичем Эриванским, а в 1832 году с князем Бековичем против чеченцев; в 1837 году с генералом Граббе против чеченцев; в 1838 году с генералом Крюковым в Нагорном Дагестане; в 1839 году с генерал-адъютантом Граббе при взятии замка Ахульго; в 1840 году с генерал-майором Лабинцевым против чеченцев и при взятии Карабулака; в 1841 году с генерал-адъютантом Граббе против чеченцев; в 1842 году с полковником Круковским в Назрановском отряде; в 1843 году в деле с значительною хищническою партиею, напавшею на Луковскую станицу и Моздокские хутора; в том-же году под начальством полковника Нестерова с 9-го по 17-е декабря в движении на присоединение к Константиновскому отряду при перестрелках у аула Фартанги, между р.р. Фартангой и Натхой, аула Казах-Кучу и в сражении при перестрелках вниз по Сунже и вверх по Ассе и обратно к укреплению Нестеровскому; в 1844 году в Назрановском отряде под начальством полковника Нестерова при совокупных действиях с отрядом начальника левого фланга генерал-майора Фрейтага в Малой Чечне с 14-го по 22 мая; в 1846 году с генерал-майором Нестеровым в беспрерывных перестрелках с чеченцами с 9-го января по 2-е февраля; в 1847 году с генерал-майором Нестеровым против чеченцев, а потом с 17 сентября в движении отряда князя Эристова на Большой-Зеленчук к укр. Каменного Моста, для прикрытия Карачая и Кисловодской линии от покушения Магомет-Амина; в 1851 году в составе чеченского отряда против чеченцев, а затем в составе летучего отряда под начальством генерал-майора князя Эристова в Закубанском походе; в 1852 и в 1853 г.г. с генерал-майором бароном Вревским в Бумутском отряде и в 1854 году с ним же в Акипском отряде против чеченцев; в 1855 и 1856 г.г. с ним-же против турок; в 1857 — 58 г.г. в походах против чеченцев, окончившихся покорением последних аулов Малой Чечни, акинцев и мереджинцев; в 1859 году с генерал-адъютантом князем Барятинским против Шамиля; в 1863 году в составе сборного полка против Закубанских мятежников и наконец в войне с турками 1877 —1878 г. в составе Горско-Моздокского полка.
   Непрерывные войны выдвинули из станицы несколько имен, скромных чинами, но славных делами, беззаветным мужеством и честным исполнением долга пред отчизной. Не знатность рода, а любовь к бранному полю, способность отдаться всем существом ратному делу, увлекая за собой и других, выдвинули их из среды своих станичников. Лица эти следующие: подполковник Моисей Хоруев, подполковник Николай Гокинаев, подполковник Егор Гокинаев, генерал-майор Казьма Занкисов, войсковой старшина Захар Балаев, войсковой старшина Иван Мистулов, есаул Бек-Мурза Мистулов, войсковой старшина Гуржибеков и есаул Влас Габеев. Эти сподвижники Кавказской войны не занимали высоких постов, но в качестве сотенных командиров, начальников станиц и приставов оставили славную память по себе, и станица много обязана им своим процветанием. Из этих лиц нельзя не отметить особо генерал-майора Занкисова, прославившегося при усмирении польского восстания 1863—64 гг. и своими доблестными делами заставившего говорить о себе в то время не только весь Варшавский округ, но и всех, кто следил за делами в Польше.
   Сын казака станицы Черноярской Казьма Иванович Занкисов родился в 1823 году 9-го сентября. Поступил на службу в Горский полк в 1842 году 1-го января. В 1843 году произведен в урядники, а в 1847 году за отличие по службе в хорунжие. С 1843 года до октября месяца 1852 года служба его проходит в непрерывном ряде военных действий против горцев, а в 1852 году он был назначен начальником станиц Черноярской и Новоосетинской. В этой должности за отличие против горцев награжден орденом св. Анны 4 ст. с надписью «за храбрость». В 1854 году он был отчислен от командования станицами, но в 1855 году вновь назначен на эту должность и командовал станицами до 5 марта 1857 года. За это время Занкисов был произведен за отличия в делах против горцев в сотники и в есаулы. В 1858 году есаул Занкисов по воле начальства был командирован в сборно-линейный дивизион в гор. Варшаву, в 1860 г. по Высочайшему повелению прикомандирован к л.-гв. Кавказскому эскадрону Собственного Его Величества конвоя, но 15 сентября того-же года, за неимением в эскадроне вакансии, отчислен обратно в сборно-линейный Кавказский казачий дивизион и в 1862 году за отличие по службе произведен в войсковые старшины. В 1863 году для Занкисова открывается широкое поле для партизанских действий во время польского мятежа: его назначают самостоятельным начальником летучего отряда, составленного из сотни Кубанских и 1/2 сотни Донских казаков, дав ему при этом открытый лист на требование пехоты, где она понадобится, от ближайших к месту его нахождения пехотных частей.
   Назначенный 13 сентября 1863 года самостоятельным начальником летучего отряда, Занкисов 16 сентября уже доносит о поражении конной шайки Орловского, оставившей 100 человек ранеными и убитыми в Варшавской губернии при дер. Бышеве, а 22 декабря о совершенном поражении и уничтожении шаек Бертрама и Косы в Люблинской губернии при дер. Оземкувке. 30 декабря того же года Занкисов, вновь отправленный из гор. Варшавы для розыска мятежников, 7 дней гоняется по следам за конной бандой Шидловского, но на пути, напав на след и другой шайки, называвшейся литовской кавалерией, догоняет ее, 7 января совершенно уничтожает, забирает 4 офицеров в плен. Шайка эта была под начальством Кванишевского (бывшего штабс-ротмистра Мариупольского гусарского полка) и составляла конвой полковника Врублевского, воеводы Люблинского и Подлянского. Сам Врублевский был ранен Занкисовым, но успел скрыться в густых кустарниках. На следующий день, т. е. 8 января, получив известие, что в лесах между дер. Устимовым и Любартовым есть несколько конных и пеших банд, Занкисов отыскивает мятежников и, не смотря на сильный встречный огонь, орлом налетает на них, не дает опомниться и совсем уничтожает их. Вот как доносил Занкисов об этом деле: «казаки бросились на неприятеля и вытиснули его на чистое поле, не обращая внимания на сильный беглый огонь, открытый по нас мятежниками. Я подъехал к ним на 30 шагов, предложил сложить оружие, но они на это отвечали выстрелами; тогда, чтобы не допустить их до близ лежащего леса, я воспользовался временем, когда большая часть мятежников заряжала ружья, и во главе своих молодцов с громким гиком бросился на них в шашки и, не смотря па упорную защиту штыками, в одно мгновенье вся эта толпа обратилась в кровавую кучу тел, над которой при громком «ура» развился наш победоносный белый значок. Шайка эта, состоявшая из 87 человек пехоты и 10 кавалеристов, совсем уничтожена, и только начальник оной капитан Качинский с 6 верховыми ускакали еще до начала дела и успели скрыться в соседнем лесу».
   Сказочный успех Занкисова в делах с польскими мятежниками сделал популярным имя его во всем Варшавском округе; народная молва создала из него сказочного непобедимого героя. В Варшаву многие приезжали для того только, чтобы посмотреть на него; и, действительно, проведя и 1864 год в непрерывных поисках, уничтожая шайки польских мятежников, Занкисов с своим отрядом не имел ни одного неудачного дела. Командированный 28 января с 120 линейными и 20 Донскими казаками для поимки шайки Гонсовского, состоявшей из 100 человек пехоты на подводах и 80 человек кавалерии, Занкисов 1 февраля, найдя след шайки, в двое суток нагоняет ее, сделав 225 верст со взводом пехоты, следовавшей на подводах. «8-го февраля, в 11 часов утра, доносит Занкисов, подъезжая к м. Головачеву, мы увидели неприятельский пикет, а вскоре показалась самая банда, выходившая из дер. Липо. Бросив пехоту, я приказал распустить страшный для мятежников наш белый значок и с казаками поскакал вперед, чтобы не дать мятежникам дойти до леса и скрыться в нем. Однако, пока мы подскакали, мятежники успели рассыпать стрелковую цепь в лесной местности по опушке и встретить нас частым беглым огнем. Не теряя времени, я с казаками с криком «вперед» бросился на них в кусты, где еще до прибытия пехоты всех изрубили. Оставалось их около 10 человек, когда подоспели пешие стрелки. Тогда, предоставив им окончательное уничтожение пехоты, я с казаками бросился по следам кавалерии». Кавалерия эта была преследуема 24 версты и совершенно уничтожена. Вся потеря мятежников состояла из 110 убитых и раненых и 5 ч. пленных, а со стороны летучего отряда убит один урядник, ранены 3 казака и один стрелок, контужен и ранен сам подполковник Занкисов и контужены 6 казаков.
   30-го марта штаб войск в Царстве Польском посылает Занкисова в распоряжение военного начальника Радомского отдела с таким предписанием: «Главнокомандующий, командировав из гор. Варшавы в гор. Родом временно в распоряжение ваше подполковника Занкисова с 50-ю линейными казаками, желает, что бы ваше высокопревосходительство поручили ему, как офицеру, приобретшему опытность при действиях в труднопроходимых горах и лесах, пехотный отряд, придав ему линейных казаков, и указали бы ему, в каких именно местностях он должен искать шайки мятежников укрывающихся в лесах от преследования наших отрядов; при этом, дабы в случае настойчивого преследования не изнурять пехоты, главнокомандующий просит вас дать подполковнику Занкисову открытый лист для требования пехоты в тех местах, где находятся войска, на смену частей пехоты, могущих прийти в изнурение от продолжительного, или быстрого движения. При отряде этом по приказанию главнокомандующего, будут находиться адъютант его сиятельства ротмистр фон-Валь и поручик князь Щербатов». Выступив 1-го апреля в гор. Радом, с 5-го апреля Занкисов с отрядом из линейных казаков, 2-х рот пехоты и 1-го эскадрона совершает поиски до 1-го мая без дневок. Результатом этой экспедиции было: уничтожение банды Шемиата с пленением 26 повстанцев пленение начальника банды Белкишина с адъютантами, арест трех помощников, найдены и забраны три склада оружия, отбит обоз повстанцев и 62 лошади в Самсоновских лесах. В этой экспедиции при подполковнике Занкисове состоял лейб-гв. Гродненского гусарского полка корнет Скобелев, знаменитый потом наш Белый генерал. Донося о действиях отряда, Занкисов в конце рапорта прибавляет: «при этом долгом считаю заявить, что самым деятельным и полезным помощником во всех вышеозначенных действиях были мне адъютант военного генерал-губернатора, майор граф Генризов, а также состоящий при мне Л.-Г. Гродненского гусарского полка корнет Скобелев и адъютант дежурного генерала, поручик князь Щербатов».
   За отличия против мятежников Занкисов получил: орден Св. Анны 3-й степени, золотую шашку с надписью «за храбрость» и чин подполковника. В 1866 году Высочайшим приказом он был назначен командиром Кубанского дивизиона, а в 1870 году уволен на льготу, но оставлен в гор. Варшаве чиновником для особых поручений при командующем войсками округа. Как офицер казачьего войска, по тогдашним правилам, он, по увольнении на льготу, не получал никакого содержания, но с Высочайшего соизволения ему была разрешена пенсия, не в пример другим, в размере 600 р. Эта пенсия была утверждена за ним потом при отставке. В представлении своем генерал-фельдмаршал граф Берг заслуги Занкисова определяет так: «полковник Занкисов принимал самое деятельное участие в многочисленных делах против мятежнических шаек, на которые никто не наводил такого ужаса и страха, как Занкисов и храбрые кубанцы».
   Не один военный мир интересовался личностью Занкисова; на него обратили внимание в Петербурге в высшей сфере, о нем говорили в гостиных высших аристократических домов, как о восходящей звезде, и в конце 1864 года на имя командующего войсками Варшавского округа графа Берга был прислан белый шелковый значок, вышитый золотом, при коллективной просьбе Петербургских дам вручить этот значок Занкисову в знак признательности к нему. Письмо это было подписано: «Петербургские дамы». В один из высокоторжественных дней знак этот на параде торжественно был вручен Занкисову графом Бергом. Значок до смерти Занкисова хранился в его оружейной комнате, но потом был вытребован в Варшавский дивизион, и в настоящее время украшает залу офицерского собрания этого дивизиона.
   Значение станицы Черноярской в истории заселения и покорения Кавказа определяется значением всей Кавказской линии. До настоящего столетия роль Кавказской линии, представлявшей ряд укрепленных поселений, имела значение центра, откуда шли распоряжения и где сосредоточивались тогдашние власти. С переходом-же военного центра в гор. Тифлис роль линии поселений должна была значительно измениться; к тому-же времени борьба с соседними горцами значительно обостряется, и роль линии определилась борьбой с ближайшими к ней племенами и с шатавшимися разными шайками. На кордонном участке между Моздоком и Екатериноградом были особенно тревожные действия чеченцев, пробиравшихся то мелкими, то крупными партиями в русские пределы, держа в постоянном напряжении кордонную линию. Для того, чтобы противодействовать такому способу действий беспокойных горцев, необходимо было сгустить кордонную линию и образовать непрерывную цепь военных поселений, обязанных охранять каждое свою территорию. Станица Черноярская составила единицу в ряду станиц, заселенных по линии от Моздока вверх по Тереку, обязанных тянуть тяжелую ношу линии — удерживать беспокойных горцев от вторжения в русские пределы, и принесла свою лепту славной истории покорения Кавказа. Много крови пролили станичники в беспрерывных войнах, много крови пролили и на своей территории, защищая свое имущество и детей и вместе с тем охраняя границу от вторжения хищников. Теперь еще живы свидетели того, какие неимоверные усилия употребляло население, чтобы отстаивать свое существование. За выкомандированием служилых казаков в дальние кавказские походы и в заграничные кампании, оборона линии оставалась часто на обязанности отставных казаков; в тоже время хищники, пользуясь слабостью линии, становились особенно назойливыми, и населению приходилось считаться с оружием в руках с этими условиями жизни. Таким образом обязанности казаков станицы, не участвовавших в походах, были нисколько не легче, и жизнь их нисколько не безопаснее, чем строевых казаков; словом, труды Кавказской борьбы все население несло одинаково. Этой ролью определяется значение станицы в истории покорения Кавказа.

Семейный и общественный быт.

   Семейный быт жителей Черноярской станицы сложился на основании понятий и обычаев народа, из среды которого они вышли. Обязательная солидарность членов семьи, руководимых старшим в семье, составляет основу семейного быта. Уважение к старшему по возрасту не только в отдельной семье, но и вообще в станичном обществе считается священным долгом каждого члена общества, и нарушения этого правила порицаются общественным мнением. Общественное мнение для каждого на столько важно, что если бы кто вздумал не считаться с ним, и, в силу своей необходимости, не соблюдать установленных порядков, он был бы отрезанным от общества членом. Только в последнее время деление семейств после смерти родителей стало довольно обыкновенным явлением. Причиной тому послужило соприкосновение с европейской жизнью и культурой: то тот, то другой член семейства обнаруживают стремление к личной самостоятельности и независимости, желание трудиться и работать в той сфере, к какой он чувствует склонность, и при том только для себя, за свой счет и за своею ответственностью.
   Положение женщины в семье с 60-ых годов начало резко изменяться. Еще не старым людям помнится время, когда женщина в семье не жила, а служила ей, в особенности с выходом замуж. Положение женщины вообще у горских народов, создавшееся в те времена, когда мужчина знал только бранное поле, коня и оружие, когда мир представлялся ему ареною для его подвигов, было рабское, так как женщина не принимала никакого участия в деле мужчины. Так было в станице Черноярской в первые времена её основания и до 60-х годов. Все молодое общество, отвлекаемое службой, и выше всего любя доблесть воинскую, не имело времени и потребности сосредоточиться на устройстве домашнего и семейного благополучия и не признавало женщину - жену другом и товарищем в жизни; но когда времена такого одностороннего взгляда на роль мужчины прошли, когда срок службы был сокращен и казак должен был мирно устраиваться хозяйством, он понял назначение женщины, и жена стала его другом и помощницей. К тому-же со службы являлись в станицу люди, видевшие лучшую семейную жизнь, основанную на солидарности мужчины и женщины, жизнь, в которой счастьем в семье наслаждаются одинаково все члены её. Эти-то лица первые внесли в свою среду новое начало семейной жизни. Дальше женщине не трудно было уже выйти из рабского положения, и в настоящее время положение её в семье на столько упорядочено, что она считается равноправным членом семьи, где уважаются и её потребности, и её желания. Тем не менее внешнее проявление отношений мужа к жене — грубы и суровы. Муж никогда не называет ее по имени, заменяя его местоимением «ты» или «она». Говорить другим о своей жене вообще не принято, но если приходится, то муж говорит о ней так, чтобы никто не заподозрил его в нежности. С ней заговорить, поспорить, пошутить, спросить совета, вообще всякое проявление человеческих чувств к жене в присутствии других, считается позором. Жена тоже никогда не назовет мужа по имени; мало того, она не имеет права называть имен всех родственников мужа, а если бы назвала кого, даже заочно, то это для названного считается большим оскорблением. Если-бы кто спросил жену, как зовут её мужа, она смеясь, ответит: «не знаю», или-же укажет одноименного с её мужем общего знакомого и скажет, что зовут также, как и его. Жена не сопровождает своего мужа в поездках; когда же жена и муж встретятся случайно в обществе, они приходят в замешательство и стараются показать, что не замечают друг друга. Если бы пришлось в одно и тоже время идти к знакомым или родственникам, муж не должен сопровождать жену, если она не хочет сделаться предметом осуждений и насмешек. Такие отношения мужа и жены, имевшие в старину значение рабского унижения женщины, в настоящее время совершенно потеряли свой смысл. Теперь женщина, напротив, полноправная хозяйка, и у неё нет и тени страха перед мужем. Хотя муж при других относится к ней невнимательно, но в доме с глазу на глаз обращается с нею гораздо ласковее. Оскорбить женщину считается величайшим преступлением. Её трудовая жизнь в семье, стесненное положение в обществе, слабая природа дают ей по обычаю особые права и преимущества, и личность её неприкосновенна. Если-бы женщине вне дома понадобилась какая-либо услуга, мужчина ей будет рыцарски покровительствовать. Занятия мужчины и женщины в семье резко разграничены. Все полевые работы и вообще вся тяжелая работа лежит на обязанности мужчин; за то вся домашняя работа остается женщине, и, нужно отдать ей справедливость, она чрезвычайно старательно и аккуратно выполняет свое дело. Если у неё пол в комнате и не деревянный, то он плотно утоптан, чисто выметен, и с первого раза не заметишь, что он не деревянный, так плотно убита на нем земля. Везде пыль вытерта, все стоит на своем месте, каждый уголок говорит о сильной привязанности к домашнему очагу, о необыкновенной любви к домовитости и хозяйственности.
   На детей в станице Черноярской всегда обращалось большое внимание. Воспитание девочек всегда было на обязанности матери, а мальчики с возраста 8-9 лет попадают под исключительное влияние отца. Особенное внимание обращается на нравственное совершенство их. При воспитании детей население держится принципов горского воспитания: при старших не выражать своих суждений, оказывать старшему всевозможные услуги, уступать старшему место, когда он подходит, и не садиться без приглашения. Польза обучения детей грамоте сознана давно; еще до открытия станичной школы (в 71-м году) мало-мальски состоятельные отцы старались определять детей в какое-либо учебное заведение, тратя на них последние средства. Нальчикская горская школа, Екатериноградская полковая школа, Моздокская семинария, Владикавказское реальное училище, с учреждением их, всегда имели воспитанников из ст. Черноярской. С образованием же станичной шкоды, около 2/3 всех станичных детей оканчивают курс этой школы. Теперь в станице нет ни одного жителя, который не сознавал бы необходимости обучения грамоте своих мальчиков и не посылал бы их в школу. Вообще образование мальчиков в большом почете, но нельзя сказать того-же относительно образования девочек. До учреждения в станице церковно-приходской школы, которая представляет из себя станичную женскую школу в станице не было ни одной грамотной женщины; в народе не было и сознания того, что бы женское образование было полезно. Девушки занимались только шитьем, вышиванием и другими домашними работами. Но с учреждением церковно-приходской школы, наладилась и женская грамотность. В этом деле громадную пользу принесла жена бывшего станичного священника А. Абутидзе. Сначала дела церковно-приходской школы шли плохо, но в 1894 году А. Абутидзе предложила свои услуги безвозмездно обучать девиц. Девицы, пройдя 3-х летний курс под руководством опытной и в высшей степени внимательной учительницы и наставницы, сразу выдвинулись среди своих подруг, не посещавших школу. Помимо грамотности, они приобрели внешний лоск, некоторую развязность, что дало им в обществе лишнее преимущество. С тех пор церковно-приходская школа охотно посещается малолетними девицами, и хотя и теперь есть отцы, видящие в женской грамотности скорее вред, чем пользу, тем не менее дочери их рвутся в школу, не желая отстать от своих подруг.
   Почтение детей к родителям чрезвычайно велико: сын при отце в присутствии посторонних никогда не сядет, никогда не ввяжется в разговор, а говорит тогда, когда его спросят. Отношение родителей к детям в семье мягкое, но в обществе некоторыми еще поддерживается устаревший дикий обычай, в силу которого отец при посторонних никогда не приласкает своего ребенка, не обратится к нему и показывает вид, что он его не замечает. Если ребенок маленький тянется к нему, и то уже ставится в упрек: часто, мол, нянчит его. Если бы даже случилось несчастье с сыном и тогда отец не должен вмешиваться, если при этом присутствуют посторонние люди. На сколько строго соблюдался этот обычай, доказывает следующий случай, бывший в 1874 году: отец купается в реке, а недалеко от него работник его наливает воду в бочку, уложенную в арбу. Сын хозяина залез также на арбу, но в это время бочка с арбой опрокидывается и придавливает мальчика. Работник кричит хозяину о несчастье с его сыном, но отец, в силу обычая, не имея права сам помочь и спасать сына, кричит на берег другим людям, что там, мол, мальчик тонет. Мальчик едва не сделался жертвой требуемой обычаем сдержанности своего отца. Обычай этот в настоящее время большинством не соблюдается, тем не менее отец, говоря о сыне в обществе, никогда не скажет: «мой сын», а назовёт его: «наш мальчик».
   Нравственно-религиозный склад населения Черноярской станицы сложился из понятий, выработавшихся у осетин веками, где христианин на ряду с исполнением христианских обязанностей исполняет и прежние магометанские или языческие обряды и обычаи, не подозревая, что они не согласны с истинами христианской религии. Живя около ста лет среди православного населения и слыша исключительно одно христианское учение, нравственно-религиозные понятия много изменились, но остались и понятия, с которыми еще нужно бороться путем проповедования христианских истин. Смешения нравственно-религиозных понятий резче всего выражались в совершении брачных союзов. Муж при живой жене, по обычаю, имел право жениться, конечно, без совершения таинства, на другой для того, чтобы оставить потомство. Если умрет у молодой жены муж, но семья не желает освободить вдову для выхода замуж за другого, к ней приглашали совершенно постороннего сожителя, и такая связь не считалась безнравственной, а дети от этого сожительства приобретали фамилию законного мужа и все права законных детей. Вообще при совершении брачных союзов к таинству брака относились как к делу необязательному, а потому в начале заселения станицы с точки зрения христианской религии незаконных браков было больше, чем законных. В клировой ведомости Новоосетинской церкви, к которой было причислено население Черноярской станицы, за 1839 год значится такая запись: с 1833 года по 1839 год родилось в станицах Черноярской и Новоосетинской мужского пола законно — 71 ч., незаконно — 266; женского пола законно — 78 и незаконно — 279. С постройкой церкви в станице Новоосетинской в 1848 году нравственно-религиозные понятия стали изменяться, и теперь незаконных браков в станице нет, если не считать двух случаев незаконного сожительства, но эти незаконные жены не приняты в обществе, и нарушители христианского семейного начала клеймятся позором.
   Основные нравственные понятия населения - уважение к чести женщины, супружеская верность, почтительное отношение младшего к старшему, трезвость, скромность при всяких взаимных отношениях и неподкупность. Эти добродетели служат в обществе мерилом при определении порядочности человека. В делах об оскорблении женщины общество обыкновенно вмешивалось само и, не допуская до суда, расправлялось самосудом, при чем для предупреждения повторений назначало своеобразные позорные наказания. Так лет 15 тому назад молодой человек, позволивший прийти к женщине с дурным намерением, судом всего общества был водим по улице с торбой на шее, с крикуном впереди и конвоем сзади для того, чтобы обратить внимание всех и показать, какой позор ожидает тех, кто не умеет сдержать своих преступных вожделений.
   Обращает на себя внимание то, с какой точностью исполнялись в станице долговые обязательства и как относились к неисправным должникам. Письменных документов до последнего времени не было, но дающий в долг деньги на память отмечал выдачу где-нибудь: на потолке, дверях или на палочке делал зарубку. На сколько честно расплачивались должники при наличности таких своеобразных документов, в народе ходит следующий рассказ: один одолжил другому 10 руб., сделал зарубку на своей палочке. Должник к сроку не заплатил, а затем, когда он не заплатил и к следующему сроку, кредитор пригласил его на «нихас» (место, куда собираются для решения станичных вопросов). Заметив уклончивые ответы должника, кредитор, с упреком обращаясь к нему, собирался уничтожить отметку на палочке, желая этим назвать его нечестным. Угроз этих было достаточно, чтобы должник в тот-же день уплатил долг. В силу местных особенностей общежития, и для решения общественных вопросов установился особый порядок. Все дела до 1870 года решались на «нихасе» 12-ю почетными стариками. Старики эти решали все дела судебные и распорядительные, постановляли правила, дозволения, запрещения; производили гражданские и уголовные решения. С 70 года, хотя положением установлены атаманы станиц, общественные сходы, судьи, но в виду особенностей отношений младших к старшим, где младший не может ни противоречить старшему, ни даже выражать своего мнения, общественными делами продолжали править те же старики, а не старые члены общества, имевшие по положению право голоса; хотя они и присутствовали на сходках, но только слушали, не имея никакого влияния на решение вопросов. В решениях стариков руководящим началом служило обычное право, и решения их безапелляционно исполнялись. Вообще до издания положения 1891 года об общественном управлении казачьими станицами, которым установлены выборные гласные от 10 дворов один и суды на новых началах, вершителями станичных дел были старики, пользовавшиеся поэтому особым авторитетом и почетом. Новое положение хотя устранило многолюдные сборы и установило выборное начало для составления общественного схода, но это начало в станице перешло в очередное, т. е. каждый квартал выбирает от себя не лиц, пользующихся в обществе доверием, а тех, кому очередь пришла быть гласными, а потому общественные сборы, уполномоченные быть ответчиками перед обществом по всем общественным делам, но составленные из очередных домохозяев, часто не удовлетворяют своему назначению и служат иногда в руках ловких людей орудием для достижения эгоистичных целей.
   Относительно религиозных верований и обычаев нужно заметить следующее. К началу настоящего столетия дигорцы христиане, с одной стороны поощряемые Грузией к исповеданию христианской религии, с другой совращаемые кабардинцами в магометанство, впали в религиозное заблуждение или в безразличие религии. Грузинские миссионеры, являясь только периодически, ничего не успевали делать, и часто, не удовлетворяя назначению, оканчивали свою миссию тем, что раздавали деньги желавшим исповедовать христианскую религию и, записывая их в отчет, не только не утверждали в истинах веры, но и оставляли без совершения над ними таинства крещения. Такие христиане, конечно, не могли ни отрешиться от старых языческих верований, ни уберечься от влияния магометанства, и в Дигории произошло смешение религиозных понятий. С такою то религиозной неопределенностью вышли из гор поселенцы, основавшие Черноярскую станицу, куда они перенесли целиком свои верования. До образования из станицы Черноярской особого прихода и назначения особого священника, нехристианские понятия, заключавшиеся в объяснении разных явлений природы по языческому мировоззрению, в своеобразных оттенках верования в христианских святых и в загробную жизнь, почти не изменялись. С установлением-же прихода из станицы и назначения священника, когда население начало просвещаться светом христианского учения, некторые верования, явно противоречащие христианскому учению, были брошены; но то, что могло уживаться в понятиях народа на ряду с Христовой верой, осталось и до сих пор. Нижеприведенные примеры религиозных обычаев дают ясное представление о том, в чем именно заключаются языческие приемы верования населения Черноярской станицы.
   Поражение громами какого-либо предмета или места считается не случайным явлением природы, а проявлением гнева Божьего, а потому всякий такой случай обставляется приемами языческого поклонения пророку Илии, который, по мнению народа, производит гром и молнию. Хозяин пораженного места или предмета и его родственники приносят кровную жертву. Людей, пораженных громом, считают избранниками Божьими за чистоту их душ, а потому таких покойников хоронят не на общем кладбище, а выбирают для них место таким образом: запрягают в совершенно новую арбу не обученных еще черных бычков, рожденных в первый день великого поста; кладут в арбу тело покойника, выводят бычков в поле и пускают их без погонщика. За арбой следуют семь невинных юношей и семь девиц. Там, где остановятся быки, хоронят покойника, предполагая, что это место избирается самим Богом. Предание земле таких покойников совершается без священника и без христианских обрядов; для покойника не роют ямы, а кладут его обязательно на поверхность земли, заваливают землею и камнями и образуют таким образом над ним курганчик. По покойнику не плачут, а напротив, женщины, собравшись вокруг устроенного кургана, поют, бьют в ладоши и танцуют. Курганчик, насыпанный над покойником, служит затем местом для принесения ежегодно жертвы в честь пророка Илии в тот день, когда покойник был убит громом.
   Как на грубое суеверие можно указать на так называемый «Бундори кувд» (кувд — жертвоприношение; бундори кувд — домашний кувд). «Бундори кувд», называемый иначе и «кувднафаткак»,— это жертвоприношение домовому, устраиваемое некоторыми семьями, с целью заслужить доброе расположение домового, могущего, по их понятиям, принести семье счастье и несчастье. Кувд этот устраивается каждой семьей тайком от других; вечером режут барана, пекут пышки и все это подается на стол. Когда совершенно стемнеет, вся семья выходит из комнаты, освобождая ее для того, кому приносится жертва; по их мнению, если домовой принимает жертву, то должен прикоснуться к яствам. Затем, войдя в комнату, один из членов семьи, указывая на какой-либо кусок хлеба или мяса, сдвинутый будто бы домовым с места, объявляет что жертва принята. Приготовленные яства могут есть только члены семьи; кости должно тщательно собрать и зарыть в землю.
   Христианские святые, имена которых давно были сообщены народу учителями церкви, сохранены в памяти народа, но почитаются по язычески и одарены добродетелями по языческим понятиям. Для каждого святого существует легенда о том, каким образом он, как покровитель, сделался известным дигорскому народу. Особенно чтутся святые - Николай Угодник, Георгий Победоносец, Архангел Михаил, а некоторыми фамилиями - Василий Великий. Св. Николай Угодник считается исключительным покровителем дигорского народа. О нём ходит в следующий рассказ: в незапамятные времена дигорцы, живя в горах, должны были переплыть море для того, чтобы убрать за морем, где они имели хозяйство, посеянные хлеба. Во время этого плавания поднялась буря, разрушила корабли, и весь народ должен был погибнуть. Но в это время все святые, возвращаясь от Бога, пролетали над погибающим народом. Все утопающие заметили это, и каждый обратился к ним с молитвой о спасении. Святые уже пролетели, но в это время один глубокий старец назвал имя св. Николая и, прося о  спасении, обещал принести ему в жертву всех белых баранов, которых у дигорцев так много, как цыплят, и всех белых быков, которых у них столько, сколько белых баранов. Св. Николай услышал молитву, вернулся и перенес весь народ за море. За этот подвиг Бог сделал св. Николая Угодника старшим над всеми святыми и назначила покровителем дигорцев.
   В честь св. Николая Угодника и Георгия Победоносца сложено много религиозных песен, в которых св. Николай Угодник называется другом народа, а св. Георгий Победоносец - Золотым. Всем святым приносятся жертвы - "кувды".
   В настоящее время вера во внутренний смысл этих кувдов совершенно ослабла, и хотя они ещё устраиваются, но почти потеряли религиозное значение, а остались в виде различные развлечения, как пикники. Установления в 1874 году в станице особого причта (до 1835 года станица в религиозном отношении была причислена к приходу Павлодольской церкви, а с 1835 года по 1874 год к приходу Новоосетинской церкви) много способствовало ослаблению нехристианских понятий; но сначала борьба пастырей с языческими и магометанскими суевериями представляла задачу трудную, за малочисленностью в станице лиц, прошедших хотя бы начальное школьное образование, а потому, встречая всюду упорство, пастыри иногда имели неприятные столкновения. Так, в 1878 году священник С. Машитов, участвуя на кувде всего общества, устроенном за станицей под деревом, заметил, что на том дереве висели сотни воловьих и бараньих черепов; узнав, что черноярцы верят в святость голов приносимого в жертву скота, он стал говорить народу о греховности такого верования; но когда он увидел, что народ не только не слушает его, но и требует не осквернять их священных предметов, пылкий священник палкой начал сбивать их с дерева, и десятки черепов полетели на землю. Случай этот вызвал много толков об осквернении народных святынь; народ ожидал, что Бог покарает священника. Как ни груб был прием, употребленный священником Машитовым для подавления суеверия, тем не менее он имел успех, и теперь черепа приносимого в жертву скота уже не вешаются на деревья.
   В настоящее время население станицы, в общем очень религиозное, склонно слушать религиозные поучения; к тому же около 1/8 всего населения уже грамотно; в силу этих данных грубые суеверия доживают последние дни и скоро о них останется только воспоминание.